У апавяданни В. Быкау паказвае маці , як старую жанчыну, якая 16 год з неаслабнай надзеяй чакае з вайны свайго сына, усё яе жыццё пасля вайны запаланіла гора. аўтар яе так апісвае «гэта старая, з пасівелымі валасамі, заўседы пячальнымі вачыма, згорбленая часам». Гора яе «прыбіла ўсякі інтарэс да жыцця, зламала характар, спарахніла душу - нічога няміла цяпер старой адзінокай жанчыне» . Яна не адна якіх пакалечыла вайна. Вось і яна як сапраўдная маці чакае сына з вайны нягледзячы ні на што. Яе душэўная рана на працягу доўгага часу не можа зацягнуцца, таму что яе любімы сын загінуў на вайне. Гэтую маці ў гэтым свеце нічога не трымае, у яе нічога няма, яна нікому нічога не павінна. Яе жыццё праходзіць у чаканні паштальёна, які зноў будзе злым, таму што менавіта злосцю ён ратуе сваю душу ад нямога пытання, на які не можа адказаць.
Аутар гаворыць « сон не прыносіць Тэклі адпачынку і збавення ад пакут. Сны - працяг таго, пра што думае яна кожную хвіліну. Ноччу яна бачыць Васілька. Але ён сніцца то пакалечаным, то цяжка параненым. Сны ператвараюцца ў нясцерпны жах. Усяму спрабуе знайсці яна тлумачэнне. I ўсё ўбачанае разам перарастае ва ўпэўненасць, што сын вернецца. Упэўненасць настолькі моцная, што не дае чакаць у бяздзейнасці, і Тэкля ідзе ўслед убачанай адзінокай постаці».
За вёскай ёсць помнік абаронцам Радзімы і ахвярам вайны, за якімі яна даглядае, думаючы пра і пра сваіх родных.
Апісваючы вобраз старой Тэклі, Васіль Быкаў выкарыстоўвае азначэнні, якія характарызуюць яе душэўны стан.
Многие диалектные слова имеют в литературном языке пинонимы с другими корнями: коржавый — хилый, слабый; креятъ — выздоравливать, поправляться; крышенъ — шершень; купырь — дягелъ (травянистое растение, произрастающее по лесам, кустарникам; употребляется в качестве корма для скота) ; курчи — кудри; лалакать — болтать; ламша — пятно. Но есть и такие слова, которые синонимов не имеют, поскольку называют предметы, явления и производственные процессы, характерные для жизни населения какой-то конкретной местности. Например: «золить» — кипятить с золой или заливать кипятком с золой (бельё, пряжу и т. п.) ; «одонье» — скирд необмолоченной ржи или пшеницы размером в 15—20 копен, сложенный особым для длительного хранения под открытым небом; «окорять» — снимать кору с деревьев (при добыче смолы и под.) ; «острамок» — небольшой остаток от стога сена, который можно увезти за один раза на одном возу; «пагольник» — верхняя часть чулка, носка или сапога, прикрывающая голень (носится также и без нижней части) . Эти и подобные слова называют этнографизмами.
Значения некоторых диалектных слов отличаются от значений таких же слов литературного языка. Например, в некоторых районах Рязанской области знакомые нам слова имеют следующие значения: «несудимый» — очень сильный, превышающий обычную меру; «ночёвка» — широкая деревянная посуда в виде корыта, в которой валяют тесто и просеивают муку; «няня» — старшая сестра; «обед» — завтрак; «овчарка» — женщина, ухаживающая на ферме за овцами; «одуматься» — подумать; «осечка» — обрезок, кусок мыла; «особь» (наречие) — отдельно, особо.
Диалектные слова не входят в литературный язык, однако некоторые из них используются в художественных произведениях для передачи особенностей речи жителей определённой местности, создания местного колорита. Например:
— Тётя Еня, а что такое «толы» ? — Я спросила сразу, выпалила, не задумываясь, что, может, это что неприличное. Как вспомнила, так и
спросила. И, уже отговорив, начала краснеть, почувствовала, как наливается горячим лицо.
— Ха! Толы — это по-здешнему глаза! — радостно заорал Энгелька.
— Зенки, гляделки!
Тётя Еня даже со словами собраться не успела, как он влез, первый раз за вечер рот раскрыл. Обрадовался, что знает про здешнее. И тётя Еня подтвердила:
— Ну да. Глаза так у нас называют — толы. Но это всё же по-грубому. Грубо так-то. Нехорошо (Т. Поликарпова) .
Диалектные слова, использованные в художественных произведениях, называют диалектизмами. Некоторые диалектные слова могут быть приведены в словарях с пометкой «обл. » — областное: баять (обл. ) — говорить.