Рассказы Арены о сражениях, в которых ему приходилось участвовать, производили на мальчика осень сильное впечатление. В такой чуткой и впечатлительной душе, какова была душа ребенка, подобные рассказы не могли не оставить глубокого следа; они воспитывали в нем чувство рыцарской отваги, и мало-помалу, черта за чертой, слагались элементы его героической натуры. Силы накапливались и просились наружу.
Гарибальди не было еще восьми лет от роду, когда он совершил свой первый геройский поступок. Однажды, отправившись со своим двоюродным братом на охоту в Вар, он подошел к глубокой канаве, в которой прачки обыкновенно полоскали белье. Одна из них, занятая обычной работой, поскользнулась и упала в воду. Недолго думая, ребенок бросился за женщиной и ее. Его душа жаждала подвигов, необычайных приключений, геройских поступков.
Но не только в таких отважных подвигах человеколюбия выражалась сердечная доброта мальчика. В своих мемуарах он сам сознается, что с детства обладал добрым сердцем, и рассказывает, что всегда чувствовал особенную нежность ко всему слабому и страждущему. Жалость эта простиралась у него и на животных, или, как он сам говорит, начиналась с них. Так, например, однажды он поймал сверчка и нечаянно оторвал ему лапку; это так огорчило мальчика, что он заперся в комнате и в течение нескольких часов неутешно плакал.
Наряду с этими чертами характера уже в раннюю пору жизни у Гарибальди стала обнаруживаться необыкновенная любовь к морю. Влечение это крепло с годами и обратилось наконец в настоящую страсть. Родившийся у моря, всегда имевший его перед глазами, ребенок сроднился со стихией. Чудные картины, развертывавшиеся перед ним, всегда новые и чарующие в своем бесконечном разнообразии, внесли в его душу зачатки поэзии. Море поражало его слух так же, как и зрение; оно раскрывало перед ним целый мир восхищавших его звуков.
Так же как и близкие люди, море внесло свою лепту в воспитание ребенка, и он не мог не любить его как необходимый аксессуар своей детской обстановки, как нечто родное, почти одушевленное. Он чувствовал, что родился моряком, что там, в этом широком просторе, среди шумящих волн найдут себе приложение рвущиеся наружу стихийные силы его души.
Долго противился этому влечению отец, мечтавший о более спокойной карьере для сына; он думал сделать из него священника, адвоката или доктора. Но с настойчивостью, свойственною прирожденному призванию, ребенок победил отца и отправился наконец в море. Первую свою поездку он совершил в Одессу на бригантине "Констанца". Это первое морское путешествие еще более укрепило в мальчике убеждение, что он создан моряком. Отец не мог уже противиться его желанию и покорился. Но во второй поездке, в Рим, он решился сам сопровождать сына, так как путешествие Джузеппе в Одессу послужило для него источником нескончаемой тревоги. С восторгом пустился мальчик в это второе плавание: он должен был увидеть Рим, который, по его словам, не мог быть для него ничем иным, как "столицей мира".
Флотские документы содержат самые ранние свидетельства о внешнем облике нашего героя - светловолосый мужчина среднего роста (170 см) с большим открытым лбом, карими глазами, орлиным носом, физически сильный, ловкий и выносливый, пользующийся вниманием женщин ( приложение 1 ).
Один раз в Таганроге он в одном трактиров застал он нескольких итальянцев; между ними оказался член "Молодой Италии", общества, незадолго перед тем основанного Мадзини. Гарибальди услышал горячую речь молодого патриота, говорившего о страданиях родины. С пылом, свойственным молодости, член "Молодой Италии" защищал мысль, что возмущение представляет единственный путь к страны. Для Гарибальди эта речь была своего рода откровением. Тогда он поклялся умереть за отечество.
Один раз партия сен-симонистов, изгнанных из Парижа, отправлялась на восток на корабле, которым командовал Гарибальди; между ними был известный Эмиль Барро, предводитель маленькой колонии ссыльных. Гарибальди подошел к Барро, заявил о своей национальности, и тотчас же между ними завязалась откровенная беседа, в которой сен-симонисгы посвятили молодого итальянца в свои широкие идеи братства, равенства всех людей, в свои мечты об уничтожении бедности и страдания на земле, в свой культ женщины и так далее.. Внезапно кругозор его расширился; родина, нация отступили назад перед всеобъемлющей идеей человечества.
Конечно изменение границы в Карелии и на Карельском перешейке в пользу СССР(4 вариант), это и было целью сов-фин. войны, обезапасить Ленинград перед возможной войной против Германии, чьей союзницей была Финляндия(т.е. это отбрасывает 3 вариант, т.к. Финляндия - союзник Германии), следствием этого события так же не могло быть заключение договоров о взаимо т.к. Франция и Англия восприняли войну крайне отрицательно, а Латвия Литва и Эстояния были включены в СССР в 1940 году в результате раздела Польши между Германией и СССР по пакту Молотова-Риббентропа Так что правильный вариант 4!
Вступление российской экономики в XX столетие было отмечено началом серьезного кризиса 1900—1903 гг. Экономический застой продолжался до 1909 г., когда он сменился новым подъемом. Неверно считать кризис начала века доказательством экономической отсталости России или неразрешимости стоявших перед ней проблем. Достижения и успехи в экономике были, и немалые. Впрочем, острые проблемы и трудности тоже были.
Сначала об успехах. Россия в начале XX в. была страной со средним уровнем развития капитализма. Отмена крепостного права в 1861 г., реформы 60—70-х гг. не бесследно: капиталистическая промышленность росла высокими темпами (первое место в мире), возникли новые отрасли (нефтедобывающая, химическая, машиностроение) и новые промышленные районы (в первую очередь Донбасс-Криворожский). Важные изменения происходили на транспорте: железные дороги связали Центр с окраинами и стимулировали экономическое развитие страны (в конце XIX в. вступила в строй первая очередь Транссибирской магистрали). В годы кризиса (1900—1903) ускорился процесс создания крупных промышленных монополий — картелей и синдикатов: «Продамет» (1902), «Продвагон» (1902), «Продуголь» (1904) и др. Производство, особенно в тяжелой промышленности, концентрировалось на крупных и крупнейших предприятиях. По уровню концентрации российская экономика опережала экономику других стран. В области банковского дела и финансов также произошли значительные сдвиги. Возникли крупные банки, тесно связанные с промышленностью, — Петербургский международный коммерческий банк (1896), Азовско-Донской банк (1871), Русско-Азиатский банк (1910). Финансовая система после проведенной в 1897 г. министром финансов С. Ю. Витте реформы (введение золотого обеспечения рубля и свободный размен бумажных денег на золото) была одной из самых устойчивых в мире.
Россия вошла в пятерку наиболее развитых промышленных стран. Она встала на путь экономической модернизации, т. е. изживания остатков крепостничества, развития промышленности, создания основ индустриального общества, в котором промышленность преобладает над сельским хозяйством, а городское население — над сельским. Модернизация в России имела свои особенности:
приходилось догонять вырвавшиеся вперед индустриальные державы;
огромное влияние на экономический рост оказывало государство. Государственные субсидии, заказы, высокие таможенные пошлины, содержание за счет казны заводов, фабрик, железных дорог были призваны поддержать и ускорить развитие современной на тот период промышленности;
в финансировании промышленного роста заметную — но не решающую — роль играл иностранный капитал: немецкий, французский и др.
Задача модернизации была тем вызовом, который России бросило само время. Ее решение было сопряжено с трудными, даже тяжкими проблемами. Назовем некоторые из них.
Российская экономика была многоукладной. Наряду с динамично развивавшимися частнокапиталистическим, монополистическим и государственно-монополистическим укладами существовали уклады, не охваченные модернизацией, — патриархальный, полукрепостнический, мелкотоварный.
Рассказы Арены о сражениях, в которых ему приходилось участвовать, производили на мальчика осень сильное впечатление. В такой чуткой и впечатлительной душе, какова была душа ребенка, подобные рассказы не могли не оставить глубокого следа; они воспитывали в нем чувство рыцарской отваги, и мало-помалу, черта за чертой, слагались элементы его героической натуры. Силы накапливались и просились наружу.
Гарибальди не было еще восьми лет от роду, когда он совершил свой первый геройский поступок. Однажды, отправившись со своим двоюродным братом на охоту в Вар, он подошел к глубокой канаве, в которой прачки обыкновенно полоскали белье. Одна из них, занятая обычной работой, поскользнулась и упала в воду. Недолго думая, ребенок бросился за женщиной и ее. Его душа жаждала подвигов, необычайных приключений, геройских поступков.
Но не только в таких отважных подвигах человеколюбия выражалась сердечная доброта мальчика. В своих мемуарах он сам сознается, что с детства обладал добрым сердцем, и рассказывает, что всегда чувствовал особенную нежность ко всему слабому и страждущему. Жалость эта простиралась у него и на животных, или, как он сам говорит, начиналась с них. Так, например, однажды он поймал сверчка и нечаянно оторвал ему лапку; это так огорчило мальчика, что он заперся в комнате и в течение нескольких часов неутешно плакал.
Наряду с этими чертами характера уже в раннюю пору жизни у Гарибальди стала обнаруживаться необыкновенная любовь к морю. Влечение это крепло с годами и обратилось наконец в настоящую страсть. Родившийся у моря, всегда имевший его перед глазами, ребенок сроднился со стихией. Чудные картины, развертывавшиеся перед ним, всегда новые и чарующие в своем бесконечном разнообразии, внесли в его душу зачатки поэзии. Море поражало его слух так же, как и зрение; оно раскрывало перед ним целый мир восхищавших его звуков.
Так же как и близкие люди, море внесло свою лепту в воспитание ребенка, и он не мог не любить его как необходимый аксессуар своей детской обстановки, как нечто родное, почти одушевленное. Он чувствовал, что родился моряком, что там, в этом широком просторе, среди шумящих волн найдут себе приложение рвущиеся наружу стихийные силы его души.
Долго противился этому влечению отец, мечтавший о более спокойной карьере для сына; он думал сделать из него священника, адвоката или доктора. Но с настойчивостью, свойственною прирожденному призванию, ребенок победил отца и отправился наконец в море. Первую свою поездку он совершил в Одессу на бригантине "Констанца". Это первое морское путешествие еще более укрепило в мальчике убеждение, что он создан моряком. Отец не мог уже противиться его желанию и покорился. Но во второй поездке, в Рим, он решился сам сопровождать сына, так как путешествие Джузеппе в Одессу послужило для него источником нескончаемой тревоги. С восторгом пустился мальчик в это второе плавание: он должен был увидеть Рим, который, по его словам, не мог быть для него ничем иным, как "столицей мира".
Флотские документы содержат самые ранние свидетельства о внешнем облике нашего героя - светловолосый мужчина среднего роста (170 см) с большим открытым лбом, карими глазами, орлиным носом, физически сильный, ловкий и выносливый, пользующийся вниманием женщин ( приложение 1 ).
Один раз в Таганроге он в одном трактиров застал он нескольких итальянцев; между ними оказался член "Молодой Италии", общества, незадолго перед тем основанного Мадзини. Гарибальди услышал горячую речь молодого патриота, говорившего о страданиях родины. С пылом, свойственным молодости, член "Молодой Италии" защищал мысль, что возмущение представляет единственный путь к страны. Для Гарибальди эта речь была своего рода откровением. Тогда он поклялся умереть за отечество.
Один раз партия сен-симонистов, изгнанных из Парижа, отправлялась на восток на корабле, которым командовал Гарибальди; между ними был известный Эмиль Барро, предводитель маленькой колонии ссыльных. Гарибальди подошел к Барро, заявил о своей национальности, и тотчас же между ними завязалась откровенная беседа, в которой сен-симонисгы посвятили молодого итальянца в свои широкие идеи братства, равенства всех людей, в свои мечты об уничтожении бедности и страдания на земле, в свой культ женщины и так далее.. Внезапно кругозор его расширился; родина, нация отступили назад перед всеобъемлющей идеей человечества.