Французский король Карл Великий подошёл к Сарагосе, единственному городу, который он ещё не захватил в Испании. Правитель Сарагоссы Марсилий, решает дать много даров Карлу, а также пообещать всё, что он захочет, только, чтобы бы не захватывал их. А когда он уйдёт, не выполнить обещания. Его советник Бланкандрен отправляется с предложением к Карлу и тот соглашается. Против только граф Роланд. Карл отправляет своего родственника Ганелона к Марсилию с письмом, но по пути Бланкандрен уговаривает перейти Ганелона на их сторону. Карл отправляется домой, а Марсилий нападает на отряд Роланда, который остался прикрывать отход короля и разбивает его, понеся огромные потери. Сам Марсилий лишается руки. Карл, узнав о предательстве, возвращается. Тем временем, в Сарагосу прибывает огромное войско из Вавилона. Они встают на сторону Марсилия, но Карл их всех разбивает. Марсилий от ран и душевных терзаний умирает. Предателя Ганелона казнят.
Или
Французский император Карл Великий завоевывает Испанию за исключением города Сарагоса. Король Марсилий пытается хитростью избавиться от захватчиков, и жертвой его коварства становится отважный Роланд.
Объяснение:
«Памятник» (так часто называют стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...») Пушкина внешне очень похож на «Памятник» Державина, но в них есть и серьёзные различия. Пушкин пишет проще, и его идеал памяти лежит более в памяти народной, нежели чем в отстранённой от всего света славе полубога-олимпийца, призываемой Державиным. Кроме этого, свою славу Державин полагает распространённой лишь среди славян, в то время как Пушкин точно знает, что его будут помнить и чтить даже такие народы, которые в его время находились в диком состоянии. Оба поэта возносятся над толпой. но если Пушкин спускается в неё и душевно зависим от кривотолков и клеветы, то Державин, сознавая своё непреходящее значение, не обращает на неё никакого внимания. Этим он сужает поле своего творчества, но и приобретает уже при жизни черты над-жизненности.
он устраняется от людских дел и видит уготованный для себя небесный путь. Его не занимает и не донимает людская молва и перетолки. В отличие от Пушкина, он менее уязвим, потому что менее народен, меньше проникнут стихией жизни. вот и всё