В Послании Восточных патриархов о православной вере о первородном грехе сказано следующее: «А бременем и следствиями падения мы называем не самый грех (как-то: нечестие, богохульство, убийство, ненависть, и все прочее, происходящее от злого человеческого сердца), но удобопреклонность ко греху … Хотя слово “грех” употребляется здесь в переносном смысле и свидетельствует о болезненном состоянии человеческой природы, но не означает какой-либо нашей личной виновности. Мы виновны за свои личные грехи и ту греховную страстность, которая возникает в нас за невоздержание наше»
Объяснение:
ответ: Секундочку)
Объяснение:
В диалогах между героем и солнцем автор намеренно использует просторечную, разговорную лексику. Это делает беседу непринужденной и очень естественной. В начале, когда герой рассержен, его речь груба и резка. Поэт называет солнце дармоедом, утверждает, что оно шляется без дела. Солнце тоже не уступает: «-Чаи гони, гони, поэт, варенье!». Герой в ответ восклицает в досаде: «-Черт дернул дерзости мои орать ему». И скоро разговор переходит в дружескую беседу: - Ладно, не горюй, на вещи просто! А мне, ты думаешь, светить легко? — Поди, попробуй! Кроме разговорной лексики, Маяковский, как представитель футуризма, экспериментирует со словом, создавая авторские неологизмы. Например: «Пригорок Пушкино горбил» (горбил — производное от горбится). «Погоди! послушай, златолобо» (златолобо образовано по аналогии с златоволосо). «Но странная из солнца ясь струилась» (ясь – т. е. свет, производное от ясный) «Пойдем, поэт, взорим, вспоем» (производное от взирать, спеть) «И хочет ночь прилечь, тупая сонница» (сонница – производное от бессонница).