Герои "Станционный смотритель": 1)Смотритель Самсон Вырин 2) его дочь Дуня 3) ротмистр Минский
Сюжет:
В мае 1816 года, повествует рассказ Пушкина, я, тогда ещё молодой человек, промокнув под проливным дождём, заехал на одну дорожную станцию и заказал себе чаю. Поставить самовар побежала Дуня, дочь станционного смотрителя Самсона Вырина – девушка необычайной красоты, лет всего 14 отроду. Мне она очень понравилась. Когда Дуня вернулась с чаем, я завязал с ней разговор и был очарован её умным и приятным обхождением. При моём отъезде со станции смотритель приказал дочери проводить меня до лошадей. В сенях я выпросил у Дуни позволение поцеловать её, и этот горячий поцелуй вспоминается мне до сих пор. Три или четыре года спустя я вновь ехал в тех же местах, горя нетерпением узнать, что же случилось за это время с Дуней и её отцом. Станционное помещение уже не отличалось прежней ухоженностью и чистотой. Смотритель Вырин сильно постарел. Он имел молчаливый вид и разговорился лишь после того, как я угостил его несколькими стаканами пунша.
На вопрос о Дуне станционный смотритель рассказал грустную историю. Три года назад зимой на станцию заехал некий гусар. Он тотчас же обратил на Дуню внимание, перестал спешить с отъездом в дальнейший путь и заказал себе ужин. После ужина этому посетителю внезапно стало плохо. Дуня начала ухаживать за больным, который в знак благодарности постоянно пожимал ей руку. Через пару дней оправившийся гусар уже беседовал с Дуней, как с давней знакомой. Выезжая со станции, он предложил прокатить девушку в своей кибитке до церкви на краю деревни. Смотритель не препятствовал. Гусар с Дуней уехали, а к вечеру правивший их лошадьми ямщик вернулся обратно и рассказал: он довёз их обоих не до церкви, а до соседней станции, и от неё они поехали дальше.
Горю старика-смотрителя не было предела. Он понял, что болезнь гусара была притворной. Заболев и сам сильной горячкой, смотритель после выздоровления отправился в Петербург. Из подорожной Вырин узнал, что именно туда направился гусар, носивший фамилию Минский.
Смотритель разузнал в столице, где живёт Минский, и пошёл к нему домой. Увидев, его гусар вспыхнул. Бедный отец просил вернуть ему дочь, говоря, что теперь Минский уже натешился Дуней, так пусть не губит её понапрасну. Минский в ответ уверял, что Дуня уже отвыкла от своего прежнего бедного состояния и будет счастлива с ним, а не с отцом. Сунув в руку смотрителю, несколько ассигнаций, он вытолкнул его за дверь.
Вырин был в отчаянии. Несколько дней он ходил мимо дома, где жил гусар, и раз увидел, как тот проехал мимо на щегольских дрожках. Смотритель побежал вслед. Минский остановился перед одним подъездом и вошёл в него. Смотритель догадался: там, скорее всего, и живёт его Дуня. Пойдя вслед за гусаром, он вступил в одну из квартир и пошёл внутрь её, хотя его и задерживала служанка.
Минский сидел в кресле, а на ручке рядом с ним – роскошно одетая Дуня, которая с нежностью наматывала волосы гусара на свои пальцы. Увидев отца, дочь лишилась чувств. Разъярённый Минский подошёл к смотрителю, схватил его за ворот и выбросил на лестницу. Вырин хотел подать на гусара жалобу, но, поразмыслив, махнул рукой, оставил эту бесполезную затею и вернулся на свою станцию. Во время своего рассказа обо всём этом, он беспрестанно вытирал слёзы полой одежды.
Я с грустью покинул станционного смотрителя. Несколько лет спустя мне довелось вновь проезжать через те места. Станцию к тому времени уже закрыли, хотя прежний домишко её ещё стоял. Там жил уже не Вырин, а семья пивовара. Жена последнего поведала мне, что смотритель умер, совсем спившись перед кончиной. Вырина похоронили на местном кладбище, и летом на его нищую могилу заезжала какая-то богатая барыня с тремя маленькими детьми. Она долго лежала на могильном холмике, а потом пошла к попу и заказала службу по усопшему.
Ду, говорит, позади больницы, а друг только уехал, решила пройтись покурить. А тут откуда не возьмись - бабулька, а время уже около трёх ночи, если не больше. Ну, я, говорит, ей удивилась (в общем-то, Оксанка хоть и верит во всяких ведьм и магию, но впечатлительностью не отличается).
Так, говорит, подходит к ней бабушка и просит хлебушка. Ну, Оксана отвечает, что, мол, нету, бабушка. Та оглядела её и ещё настойчивей просит «хоть что-нибудь»... А у Окси ну ничего не было... Она говорила, что если бы что было при себе - обязательно бы отдала, рефлекторно, так сказать.
Короче, Окса разворачивается, говоря, что у неё действительно ничего нет... Так та её за руку хвать! Оксана не испугалась, а тока отдёрнула руку... вроде больно бабке не было... с её слов: та вдруг завыла нечеловеческим голосом, вроде как собака ...на четвереньки и очень-очень быстро поскакала в сторону посёлка. Сестра ещё 30 секунд смотрела ей вслед, как завороженная, а потом пошла в палату... Как она говорила, даже не испугалась. Ей странно было.
Ещё она говорила что в тот момент собаки ужасно лаяли возле больницы и в посёлке... так громко, что просто уши закладывало, но близко к больнице не подходили. А потом я узнала от подруги что в том посёлке Ведьма в эту ночь умерла, и она мучилась просто ужасно, так как никому не могла передать своё бремя...
1)Смотритель Самсон Вырин
2) его дочь Дуня
3) ротмистр Минский
Сюжет:
В мае 1816 года, повествует рассказ Пушкина, я, тогда ещё молодой человек, промокнув под проливным дождём, заехал на одну дорожную станцию и заказал себе чаю. Поставить самовар побежала Дуня, дочь станционного смотрителя Самсона Вырина – девушка необычайной красоты, лет всего 14 отроду. Мне она очень понравилась. Когда Дуня вернулась с чаем, я завязал с ней разговор и был очарован её умным и приятным обхождением. При моём отъезде со станции смотритель приказал дочери проводить меня до лошадей. В сенях я выпросил у Дуни позволение поцеловать её, и этот горячий поцелуй вспоминается мне до сих пор.
Три или четыре года спустя я вновь ехал в тех же местах, горя нетерпением узнать, что же случилось за это время с Дуней и её отцом. Станционное помещение уже не отличалось прежней ухоженностью и чистотой. Смотритель Вырин сильно постарел. Он имел молчаливый вид и разговорился лишь после того, как я угостил его несколькими стаканами пунша.
На вопрос о Дуне станционный смотритель рассказал грустную историю. Три года назад зимой на станцию заехал некий гусар. Он тотчас же обратил на Дуню внимание, перестал спешить с отъездом в дальнейший путь и заказал себе ужин. После ужина этому посетителю внезапно стало плохо. Дуня начала ухаживать за больным, который в знак благодарности постоянно пожимал ей руку. Через пару дней оправившийся гусар уже беседовал с Дуней, как с давней знакомой. Выезжая со станции, он предложил прокатить девушку в своей кибитке до церкви на краю деревни. Смотритель не препятствовал. Гусар с Дуней уехали, а к вечеру правивший их лошадьми ямщик вернулся обратно и рассказал: он довёз их обоих не до церкви, а до соседней станции, и от неё они поехали дальше.
Горю старика-смотрителя не было предела. Он понял, что болезнь гусара была притворной. Заболев и сам сильной горячкой, смотритель после выздоровления отправился в Петербург. Из подорожной Вырин узнал, что именно туда направился гусар, носивший фамилию Минский.
Смотритель разузнал в столице, где живёт Минский, и пошёл к нему домой. Увидев, его гусар вспыхнул. Бедный отец просил вернуть ему дочь, говоря, что теперь Минский уже натешился Дуней, так пусть не губит её понапрасну. Минский в ответ уверял, что Дуня уже отвыкла от своего прежнего бедного состояния и будет счастлива с ним, а не с отцом. Сунув в руку смотрителю, несколько ассигнаций, он вытолкнул его за дверь.
Вырин был в отчаянии. Несколько дней он ходил мимо дома, где жил гусар, и раз увидел, как тот проехал мимо на щегольских дрожках. Смотритель побежал вслед. Минский остановился перед одним подъездом и вошёл в него. Смотритель догадался: там, скорее всего, и живёт его Дуня. Пойдя вслед за гусаром, он вступил в одну из квартир и пошёл внутрь её, хотя его и задерживала служанка.
Минский сидел в кресле, а на ручке рядом с ним – роскошно одетая Дуня, которая с нежностью наматывала волосы гусара на свои пальцы. Увидев отца, дочь лишилась чувств. Разъярённый Минский подошёл к смотрителю, схватил его за ворот и выбросил на лестницу. Вырин хотел подать на гусара жалобу, но, поразмыслив, махнул рукой, оставил эту бесполезную затею и вернулся на свою станцию. Во время своего рассказа обо всём этом, он беспрестанно вытирал слёзы полой одежды.
Я с грустью покинул станционного смотрителя. Несколько лет спустя мне довелось вновь проезжать через те места. Станцию к тому времени уже закрыли, хотя прежний домишко её ещё стоял. Там жил уже не Вырин, а семья пивовара. Жена последнего поведала мне, что смотритель умер, совсем спившись перед кончиной. Вырина похоронили на местном кладбище, и летом на его нищую могилу заезжала какая-то богатая барыня с тремя маленькими детьми. Она долго лежала на могильном холмике, а потом пошла к попу и заказала службу по усопшему.