Всеволод Гаршин сказка "Attalea princeps". Главные герои пальма и ее маленький друг травка. В ботаническом саду пальму назвали Attalea, название разновидности пальм. Она самая высокая и сильная, автор выделяет пальму с самого начала. называя ее гордой. Пальма росла в одиночестве, все считали ее из-за высокого роста заносчивой и только маленькая травка понимала пальму. Травку тоже в оранжерее никто не любил, за ней не ухаживали, ее мнение не принимали в расчет. Описание травки
рыхлая,бледненькая,ползучая,с вялыми толстенькими листьями.В ней не было нечего замечательного,и она употреблялась в оранжерее только для того, чтобы закрывать голую землю.
Из-за своего одиночества потянулась травка к пальме, они обе были изгоями , их стремление к свободе не понимали, другим хватало для счастья, что их кормят.
Объяснение:
В “Смерти чиновника” первое, что обращает на себя внимание, — как будто явное несоответствие между сюжетом, который ведет к печальному концу, и тем, как он рассказывается.
Чехов показывает: дело не в злых, дурных начальниках; зло лежит глубже. Чинопочитание, раболепие вошли в плоть и кровь тех, кто, казалось бы, должен страдать от унижения их человеческого достоинства. И уже сами они готовы ценой жизни отстаивать собственное право демонстрировать почтительность и свое ничтожество перед “персонами”. Червяков страдает не от унижения, а от прямо противоположного: оттого, что его могут заподозрить в нежелании унижаться, в праве на какое-то иное поведение. “Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам... не будет...” Страдает он оттого, что генерал “не может понять” то, что ему, Червякову, совершенно ясно. И вот в очередной раз Червяков отправляется не просто извиниться, а вразумлять “непонятливого” генерала. И здесь он уже не смешон и жалок, а , страшен — как хранитель заветов, как краеугольный камень, на котором и держится система чинопочитания и добровольного самоуничижения.
Такое впечатление производит большинство юмористических рассказов Чехова: над ними смеешься, а если задуматься — повествуют они о грустном или даже страшноватом.