Сказка Андерсена " Соловей" достойна восхищений. Она необычна и очень правдива. В ней говориться о том, насколько живое бесценно. Китайский император захотел увидеть и услышать птичку, о которой было много сказок и легенд, но никто никогда её не видел - это был соловей. Желание императора было исполнено: соловья нашли и он прилетел во дворец к императору. Эта была маленькая птичка с невзрачной окраской. Но как она пела... Император был очарован. Он посадил соловья в золотую клетку, лишил птичку свободы и заставлял её петь. Однажды императору передали подарок: искусно сделанного соловья, украшенным бриллиантами. Его заводили и он пел. Император заставлял петь живого соловья вместе с искусственным. Он хотел понять кто из этих птиц лучше. Придворные хором говорили: искусственный! Кончилось тем, что однажды живой соловей вырвался на свободу и улетел. А через год искусственный сломался. Петь стало некому пять лет. Император смертельно заболел. За ним пришла Смерть. Императору стало страшно, он хотел услышать музыку. И вдруг, прилетел живой соловей, запел и прогнал Смерть. На утро император был здоров. Из своего рассуждения я делаю вывод, что настоящий соловей лучше. Он- живой, у него есть душа, чувства, разум, в отличие от искусственного. Пусть настоящий соловей имеет серую, невзрачную окраску. Зато насколько у него красив и бесценен голос. Искусственный же кроме своего механизма и бриллиантов не имеет ничего.
Вот парадный подъезд. По торжественным дням, Одержимый холопским недугом, Целый город с каким-то испугом Подъезжает к заветным дверям; Записав свое имя и званье, Разъезжаются гости домой, Так глубоко довольны собой, Что подумаешь - в том их призванье! А в обычные дни этот пышный подъезд Осаждают убогие лица: Прожектеры, искатели мест, И преклонный старик, и вдовица. От него и к нему то и знай по утрам Всё курьеры с бумагами скачут. Возвращаясь, иной напевает "трам-трам", А иные просители плачут. Раз я видел, сюда мужики подошли, Деревенские русские люди на церковь и стали вдали, Свесив русые головы к груди; Показался швейцар. "Допусти",- говорят С выраженьем надежды и муки. Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд! Загорелые лица и руки, Армячишка худой на плечах, По котомке на спинах согнутых, Крест на шее и кровь на ногах, В самодельные лапти обутых (Знать, брели-то долгонько они Из каких-нибудь дальних губерний). Кто-то крикнул швейцару: "Гони! Наш не любит оборванной черни!" И захлопнулась дверь. Постояв, Развязали кошли пилигримы, Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв, И пошли они, солнцем палимы, Повторяя: "Суди его бог!", Разводя безнадежно руками, И, покуда я видеть их мог, С непокрытыми шли головами... А владелец роскошных палат Еще сном был глубоким объят... Ты, считающий жизнью завидною Упоение лестью бесстыдною, Волокитство, обжорство, игру, Пробудись! Есть еще наслаждение: Вороти их! в тебе их Но счастливые глухи к добру... Не страшат тебя громы небесные, А земные ты держишь в руках, И несут эти люди безвестные Неисходное горе в сердцах.
Прости но ты написал не на русском
Объяснение: