Сегодня я вам расскажу о маленькой гусеничке. Это рассказ про гусеницу, которая стала бабочкой. Малышам понравится рассказ про гусеничку, но и взрослым есть смысл почитать его и поразмыслить. Ведь всё, что мы пишем для детей, имеет в себе смысл или урок, который мы, взрослые иногда пропускаем мимо. Казалось бы, что можно такого особенного написать про гусеницу? А вы почитайте внимательно, подумайте, может быть вы встречали таких людей, как прототипы наших героев?
Жила на свете одна маленькая и мохнатая гусеница. Она была такая толстенькая и всё потому, что очень любила кушать. Зеленые сочные листья были её любимым лакомством, и она перебиралась с веточки на веточку, чтобы покушать вкусняшку, лучше которой она себе и представить не могла.
Лопахин Ермолай Алексеевич — купец. Его отец, торговавший в лавке в деревне, был крепостным у деда и отца Ранев-« кой. Он испытывает признательность к ней за то, что она много для него сделала, и говорит, что любит как родную. Теперь он разбогател, но о себе с иронией говорит, что «мужик мужиком». Он искренне хочет Раневским выручить их вишневый сад, который продается за долги, и предлагает проект — раз-бить землю и вишневый сад на дачные участки и отдавать в аренду под дачи. Для этого следует, по его мнению, вырубить вишневый сад. Пытаясь внушить им, что нужно делать, он наталкивается на протест и полное непонимание со стороны хозя-ев. Л. лишен эстетического чувства и, если для Раневских гад — символ прежней счастливой жизни, символ их юности, то для Л. замечательного в нем «только то, что он большой». Раневские для него странны именно своим легкомыслием и неделовитостью. Сам он, по его словам, встает в пятом часу утра, работает с утра до вечера.
В Л. ощущается страсть и размах, и сам он чувствует свою огромную силу, которая требует приложения и выхода. Откликаясь на рассуждения студента Трофимова о будущем и о том, что надо работать, он говорит, что при тех необъятных просторах, которые дал им Бог, они и сами должны бы быть великанами. В конце концов Л. покупает вишневый сад. Это момент наи-высшего его торжества: он, сын мужика и сам мужик, «малограмотный Ермолай», становится владельцем дворянского имения, где его «отец и дед были рабами, где их не пускали даже на кухню». В нем неожиданно проступает действительно грубое, хищническое начало, купеческий безудерж («За все могу заплатить!»). Он не думает, что Раневской, в любви которой он совсем недавно изъяснялся, может быть больно. Радость буквально рвется из него, он хохочет и топочет ногами. Торжество и сострадание противоборствуют в нем в эту кульминационную в раскрытии его образа минуту.