Яродился студеным январским вечером 1925 года в тускло освещенной избе своего деда. село толмачево раскинулось вдоль речки сейм, в водах которой по вечерам отражались огни недалекого города курска, высоко вознесшегося своими холмами и соборами. курск знаменит еще с давних веков. «а мои куряне — хоробрые воины, — говаривал всеволод своему брату князю игорю в эпической поэме „слово о полку игореве", — под шеломами взлелеяны, с конца копья вскормлены». далее по реке сейм стоят древние города-содруги рыльск и путивль. все они старше москвы и рублены еще киевской русью. а из другого деревенского окна виделись мне просторный луг, весной заливаемый половодьем, и таинственный лес за ним, и еще более далекие паровозные дымы за лесом, всегда манившие меня в дорогу, которой и оказалась потом — главная стезя моей жизни. за исключением октябрьской революции, гражданской войны и первых послевоенных лет разрухи, на моих глазах проходили все остальные этапы нашей . детство всегда впечатлительно, и я до сих пор отчетливо помню, как в толмачево нагрянула коллективизация, как шумели сходки, горюнились забегавшие к нам бабы-соседки и как все ходил и ходил по двору дед, заглядывал то в амбар, то в стойло к лошади, которую вскоре все-таки отвел на общее подворье вместе с телегой и . на рубеже тридцатых годов отец с матерью поступили на курский машиностроительный завод, и я стал городским жителем. отец освоил дело котельщика, клепал котлы и железные мосты первых пятилеток, а мать стала ситопро-бойщицей, и я ее помню уже без деревенской косы, коротко подстриженной, в красной сатиновой косынке. об этом периоде моей жизни можно прочитать в повести «не имей десять рублей», а также в рассказах «мост» и «дом за триумфальной аркой». жилось тогда трудно, особенно в 1932—1933 годах, когда в стране были введены карточки и мы, рабочая детвора, подпитывали себя едва завязавшимися яблоками, цветами акации, стручками вики, которую утаскивали у лошадей на городском базаре. в 1932 году я пошел в школу, где нас, малышей, подкармливали жиденьким кулешом и давали по ломтику грубого черного хлеба. но мы в общем-то не особенно унывали. став постарше, бегали в библиотеку за «томом сойером» и «островом сокровищ», клеили планеры и коробчатые змеи, много спорили и мечтали. а между тем исподволь подкрадывалась вторая мировая война. я учился уже в пятом классе, когда впервые увидел смуглых черноглазых , прибывших к нам в страну из сражающейся республиканской испании. в 1939 году война полыхала уже в самом центре европы, а в сорок первом ее огненный вал обрушился и на наши рубежи. на фронте мне выпала тяжкая доля противотанкового артиллериста. это постоянная дуэль с танками — кто или ты его, или, если промазал, он — уже в конце войны, в восточной пруссии, «фердинанд» все-таки поймал наше орудие в прицел, и я полгода провалялся в госпитале в гипсовом панцире. к сентябрю 1945 года врачи кое-как заштопали меня, и я вернулся в школу, чтобы продолжить прерванную учебу. на занятия я ходил в гимнастерке (другой одежды не было), при орденах и медалях. поначалу меня принимали за нового учителя, и школьники почтительно здоровались со мной — ведь я был старше многих из них на целую войну. закончив школу, я уехал в казахстан, где много лет, так же как потом в курске, работал в газете. корреспондентские поездки позволили накопить обширные жизненные впечатления, которые безотказно питали и по сей день питают мое писательское вдохновение. много дает мне и постоянное общение с природой: я заядлый рыбак, любитель ночевок у костра, наперечет знаю почти все курские травы. моей неизменной темой по-прежнему остается жизнь простого деревенского человека, его нравственные истоки, отношение к земле, природе и ко всему современному бытию. составить план
2)Весенняя красота
3)Октябрьская революция
4)Трудная жизнь
5)Вторая мировая война
6)Носов стал противотанковым артиллеристом
7)Вернулся в школу
8)Стал писателем
Вот и всё я так думаю)