В прохладный июньский полдень, когда пролитая небесная синь утекала, поблескивая, я сидел на высоком берегу и любовался рекой, суетой ласточек-береговушек, цветущими рядом на лугу головками колокольчиков и лютиков, следил за далеким седым дождем с растрепанной бородой.
Вдруг совсем близко задышал светловолосый ветер. Дрожа от волнения, он принес и подарил мне чудный запах цветущего шиповника. Заросли этого кустарника виднелись из небольшой ложбинки, и ветру было трудно и далеко оттуда донести и сохранить чарующий розовый аромат, исходящий из ладоней благоухающего шиповника за радость ветерок!
Тут же и подумалось: любуясь деревом, цветком ли, мы никогда не вспоминаем и не думаем про их корни, и бываем похожи на эту вот довольную трясогузку, которая, выпятив грудку, только что деловито перебежала тропинку.
В прохладный июньский полдень, когда пролитая небесная синь утекала, поблескивая, я сидел на высоком берегу и любовался рекой, суетой ласточек-береговушек, цветущими рядом на лугу головками колокольчиков и лютиков, следил за далеким седым дождем с растрепанной бородой.
Вдруг совсем близко задышал светловолосый ветер. Дрожа от волнения, он принес и подарил мне чудный запах цветущего шиповника. Заросли этого кустарника виднелись из небольшой ложбинки, и ветру было трудно и далеко оттуда донести и сохранить чарующий розовый аромат, исходящий из ладоней благоухающего шиповника за радость ветерок!
Тут же и подумалось: любуясь деревом, цветком ли, мы никогда не вспоминаем и не думаем про их корни, и бываем похожи на эту вот довольную трясогузку, которая, выпятив грудку, только что деловито перебежала тропинку.
ТОЛЬКо он немного другой