«I. Всякое судно, какой бы нации оно ни принадлежало, подвергшееся досмотру английского корабля или подчинившееся требованию захода в Англию… тем самым теряет свое подданство, утрачивает гарантию своего флага и признается английской соб¬твенностью.
Такие суда… вошедшие в наш порт или в порт наших союзников или же попавшие в руки наших военных кораблей или наших каперов, подлежат конфискации.
Британские острова объявляются в состоянии блокады, как с суши, так и с моря…
Эти меры, являющиеся только справедливой отплатой за варварскую систему, принятую английским правительством, употребляющему свое законодательство алжирскому, не будут действительны для всех наций, сумевших заставить английское правительство уважать их флаг…»
Археологами не обнаружено ни одного школьного здания, но известны фрески и скульптурные изображения учащихся за столами. Вероятно, что обучение проходило в храмах, других государственных или военных училищах, в домах писцов, которых вельможи нанимали частными учителями для своих отпрысков. До 4 лет детей учила мать дома, затем и девочки и мальчики посещали общую школу, в 7-16 лет наступал следующий этап обучения по специальности: ремесленники и художники перенимали опыт мастеров, писцы избирали профессию врача, юриста, жреца или чиновника. Со школьной скамьи его спутником становился деревянный пенал, висящий на шее, с чёрной и красной красками, тростниковыми писчими палочками.
(Но, Обучение детей простолюдин оканчивалось в 10 лет с необходимостью работать в поле).
В школьную программу включались каллиграфия, чтение, математика (счёт, астрономия, геометрия), история, этикет, гимнастика (плавание, борьба, игра в мяч), а также медицина и музыка. Будущих дипломатов и переводчиков учили аккадскому языку, являвшемуся дипломатическим языком.
По окончании обучения ученики сдавали экзамены.
Кстати, также когда женщина получала образование писца, она могла претендовать на позицию жрицы, учителя или врача. Но, подобное случалось крайне редко из-за долга «материнства» и т.п.
Как-то так
Б. Опора на общество, на многообразие взглядов Избранной рады была для царя единственной возможностью провести реформ без социальных взрывов