Анна Федотовна – женщина, на чью долю выпало самое страшное: потерять свою кровиночку, своего сына Игорёчка, который ушёл на фронт и не вернулся. На протяжении многих лет она живёт только памятью о сыне, каждый вечер перечитывает два письма, которые пришли с фронта и которые знает наизусть: первое – от сына, второе – от его друга, сержанта Переплётчикова, сообщившего о гибели Игорька. Есть ещё и похоронка, которую она тоже читает каждый вечер и которую тоже знает наизусть. Но если письма сына и его друга для старой матери «живые» , «звучат» , то похоронка «всегда оставалась безмолвной. В ней не звучало ни единого слова, да и не могло звучать, потому что похоронка всю жизнь воспринималась Анной Федотовной копией могильной плиты ее сына, превращенной в листок казенной бумаги, но сохранившей при этом всю свою безмолвную гробовую тяжесть. И, читая ее каждый вечер, осиротевшая мать слышала только холодное безмолвие могилы» .
Анна Федотовна жила этими письмами чем могла соседям: пока шла война, отдавала «железнодорожную надбавку и половину рабочей карточки» их детям, после войны растить детей Владимиру и Римме, девушке, в которую когда-то был влюблён её Игорёк и с которой мечтал переписываться. Их дети стали для неё настоящими внуками. Когда она ослепла, Валя, дочка Владимира и Риммы, каждый вечер читала ей письма…
А к 40-летию победы пионеры-школьники собирали материалы для музея и выкрали у неё письма, а ей «от всей памяти оставили только похоронку. Разумом Анна Федотовна еще понимала, что память нельзя украсть, но то – разум, а то – действительность, и в этой действительности одновременно с исчезновением писем сына и его друга исчезли и их голоса. Они более не звучали в ней, как ни напрягала она свою память, как ни прислушивалась, как ни умоляла сжалиться над нею и позволить еще хотя бы разочек, один-единственный раз услышать родной голос.
Но было глухо и пусто. Нет, письма, пользуясь ее слепотой, вынули не из шкатулки – их вынули из ее души, и теперь ослепла и оглохла не только она, но и ее душа…
И вдруг отчетливо и громко зазвучал голос. Не сына, другой: официальный, сухой, без интонаций, тепла и грусти, не говоривший, а докладывающий:
– …уведомляем, что ваш сын рядовой Силантьев Игорь Иванович пал смертью храбрых восемнадцатого декабря одна тысяча девятьсот сорок первого года в бою под деревней Ракитовка Клинского района Московской области…
И даже когда она умерла и перестала ощущать все живое, голос еще долго, очень долго звучал в ее бездыханном теле, а слезы все медленнее и медленнее текли по щекам. Официальный холодный голос смерти и бес теплые слезы матери» .
И вряд ли узнали пионеры-школьники, укравшие у старой слепой женщины письма её сына и его друга, что приблизили её смерть, по сути, убили её. Главное для них – получить благодарность за собранные экспонаты, а таких качеств, как честность, порядочность, милосердие у них нет и никогда уже не будет.
Эпилог рассказа страшен своим лаконизмом: «А письма оказались в запаснике школьного музея. Пионерам вынесли благодарность за активный поиск, но места для их находки так и не нашлось, и письма Игоря и сержанта Переплётчикова отложили про запас, то есть по сунули в долгий ящик.
Они и сейчас там, эти два письма с аккуратной пометкой: «ЭКСПОНАТ №…» Лежат в ящике стола в красной папке с надписью: «ВТОРИЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ К ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ».
Объяснение:
Вони перемогли монгольске військо