1. Пение сирен хотел услышать каждый. Ещё на острове Ээя волшебница Цирцея (Кирка) предупреждает Одиссея:
"Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними. Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит, тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети не побегут никогда ему с радостным криком навстречу. Звонкою песнью своею его очаруют сирены, сидя на мягком лугу - вокруг же огромные тлеют груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей..."
Одиссей тут не виноват. Это их магия голоса, хотя возможно имеется ввиду то, что Одиссей был любопытным, раз захотел послушать гибельное пение. И возможно речь идёт о его тщеславии, ведь он жадно захотел их послушать, после слов: "К нам, Одиссей многославный, великая гордость ахейцев! Останови свой корабль, чтоб пение наше послушать."
2. Одиссей подбадривает своих спутников: говорит своим товарищам, что они выбирались и не из таких передряг и что предстоящее испытание ничуть не сложнее, чем испытание с циклопом Полифемом. Он говорил, что его искусство, разум и доблесть им уйти живыми от опасности, которая им грозила в этом месте. Он не предупредил друзей о Сцилле, потому что, оцепенев от страха, команда попряталась бы в трюме или что ещё хуже побросала бы вёсла. Сциллу, кстати, в чудовище превратила Цирцея из мести морскому богу Главку, Сцилла была его возлюбленной и он отверг знаки внимания Цирцеи. В отместку Цирцея превратила его прекрасную возлюбленную в двенадцатилапого шестиголового монстра.
3. Понимает ли это Одиссей? Не совсем. Несмотря на предупреждение Цирцеи, которая советовала ему не тратить время на вооружение для сражения со Сциллой, он самонадеянно подумал, что сможет победить чудовище, надев на себя латы и вооружившись копьём. Но отвлекшись на Харибду он пропустил время появления Сциллы из пещеры и она схватила шесть его товарищей и сожрала. Он выбирает действительно меньшее зло, ведь водоворот морской богини-монстра Харибды проглотил бы весь корабль целиком. Поэтому Одиссей решил, что лучше потерять шесть членов команды, чем потерять всех. Выражение между Сциллой и Харибдой означает оказаться в ситуации, выхода из которой нет изначально. Такая тупиковая обстановка обусловлена отсутствием выбора: какое бы решение ни принял, по какому бы пути ни пошёл, всё равно окажешься в проигрыше. Немифологические аналоги выражения, выражения "меж двух огней", "из огня да в полымя", "между молотом и наковальней".
4. Уже ответил на это в третьем вопросе. Дополню лишь словами из поэмы: "О приказании тягостном том, что дала мне Цирцея, - не облекаться в доспехи для боя, - совсем позабыл я. Славные быстро надевши доспехи и два длинноострых взявши копья, устремился на палубу я носовую. Ждал я, - оттуда должна появиться сначала пред нами горная Сцилла, неся для товарищей наших несчастье. Но ничего я увидеть не мог, и глаза утомились, пристально глядя все время на гору, покрытую мраком. Узким проливом мы плыли, и в сердце теснились стенанья; Сцилла с этого боку была, с другого Харибда."
5. С ужасом и сожалением и скорбью по обречённым товарищам: "Многое я претерпел, пути испытуя морские, но никогда ничего не случалось мне видеть ужасней!". Кстати пройти между Сциллой и Харибдой без потерь удалось лишь одному кораблю - "Арго". Аргонавтам надо было проплыть между Сциллой и Харибдой, и они, конечно, погибли бы, потому что ни смелость, ни мужество, ни геройская сила не могли им против этих чудовищ. Но вновь появилась их покровительница Гера, бросила между Харибдой и Сциллой свой золотой волосок, и по этой дорожке, не уклоняясь ни вправо, ни влево, «Арго» миновал опасность.
6. Двенадцатая песнь - это описываемые события. Хитроумный в том, что не стал заранее пугать товарищей Сциллой, в том, что сумел победить чары Цирцеи, в том, что смог проплыть мимо острова сирен без потерь. И в том что выбрал верный путь. Если бы он выбрал путь к сдвигающимся скалам Планктам корабль бы раздавило между ними. Многострадальный понятно почему: сначала Цирцея превратила его команду в свиней, потом Сцилла сожрала шесть его товарищей, потом он был наказан за кражу коров Гелиоса. Богоравным он был потому что не всякий обладал такой силой и умом, как Одиссей. А в девятой песне говорится о его других приключениях. Одиссей посетил страну пожирателей лотоса, питающихся лотосом, где всякий, вкусивший лотоса, забывает о родине; великан-людоед, циклоп Полифем, сожрал в своей пещере нескольких товарищей Одиссея (многострадальность), но Одиссей опоил и ослепил циклопа и с прочими товарищами из пещеры под шерстью баранов (хитроумие); за это Полифем призвал на Одиссея гнев своего отца Посейдона.
...Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, – им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу – большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали. Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они – поступил внушительно, непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают. Никто более не кланялся ему, не протягивал руки, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; мальчишки, завидев его, кричали вдогонку: «Лонгрен утопил Меннерса!» . Он не обращал на это внимания. Так же, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное отчуждение. Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль. Девочка росла без подруг. Два-три десятка детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз – навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания. Совершилось это, разумеется, постепенно, путем внушения и окриков взрослых приобрело характер страшного запрета, а затем, усиленное пересудами и кривотолками, разрослось в детских умах страхом к дому матроса. К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого, мол, его больше не берут служить на суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести» . Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения; она перестала, наконец, оскорбляться, но все еще иногда спрашивала отца: – «Скажи, почему нас не любят? » – «Э, Ассоль, – говорил Лонгрен, – разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут» . Думаю,как то
1. Пение сирен хотел услышать каждый. Ещё на острове Ээя волшебница Цирцея (Кирка) предупреждает Одиссея:
"Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними. Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит, тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети не побегут никогда ему с радостным криком навстречу. Звонкою песнью своею его очаруют сирены, сидя на мягком лугу - вокруг же огромные тлеют груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей..."
Одиссей тут не виноват. Это их магия голоса, хотя возможно имеется ввиду то, что Одиссей был любопытным, раз захотел послушать гибельное пение. И возможно речь идёт о его тщеславии, ведь он жадно захотел их послушать, после слов: "К нам, Одиссей многославный, великая гордость ахейцев! Останови свой корабль, чтоб пение наше послушать."
2. Одиссей подбадривает своих спутников: говорит своим товарищам, что они выбирались и не из таких передряг и что предстоящее испытание ничуть не сложнее, чем испытание с циклопом Полифемом. Он говорил, что его искусство, разум и доблесть им уйти живыми от опасности, которая им грозила в этом месте. Он не предупредил друзей о Сцилле, потому что, оцепенев от страха, команда попряталась бы в трюме или что ещё хуже побросала бы вёсла. Сциллу, кстати, в чудовище превратила Цирцея из мести морскому богу Главку, Сцилла была его возлюбленной и он отверг знаки внимания Цирцеи. В отместку Цирцея превратила его прекрасную возлюбленную в двенадцатилапого шестиголового монстра.
3. Понимает ли это Одиссей? Не совсем. Несмотря на предупреждение Цирцеи, которая советовала ему не тратить время на вооружение для сражения со Сциллой, он самонадеянно подумал, что сможет победить чудовище, надев на себя латы и вооружившись копьём. Но отвлекшись на Харибду он пропустил время появления Сциллы из пещеры и она схватила шесть его товарищей и сожрала. Он выбирает действительно меньшее зло, ведь водоворот морской богини-монстра Харибды проглотил бы весь корабль целиком. Поэтому Одиссей решил, что лучше потерять шесть членов команды, чем потерять всех. Выражение между Сциллой и Харибдой означает оказаться в ситуации, выхода из которой нет изначально. Такая тупиковая обстановка обусловлена отсутствием выбора: какое бы решение ни принял, по какому бы пути ни пошёл, всё равно окажешься в проигрыше. Немифологические аналоги выражения, выражения "меж двух огней", "из огня да в полымя", "между молотом и наковальней".
4. Уже ответил на это в третьем вопросе. Дополню лишь словами из поэмы: "О приказании тягостном том, что дала мне Цирцея, - не облекаться в доспехи для боя, - совсем позабыл я. Славные быстро надевши доспехи и два длинноострых взявши копья, устремился на палубу я носовую. Ждал я, - оттуда должна появиться сначала пред нами горная Сцилла, неся для товарищей наших несчастье. Но ничего я увидеть не мог, и глаза утомились, пристально глядя все время на гору, покрытую мраком. Узким проливом мы плыли, и в сердце теснились стенанья; Сцилла с этого боку была, с другого Харибда."
5. С ужасом и сожалением и скорбью по обречённым товарищам: "Многое я претерпел, пути испытуя морские, но никогда ничего не случалось мне видеть ужасней!". Кстати пройти между Сциллой и Харибдой без потерь удалось лишь одному кораблю - "Арго". Аргонавтам надо было проплыть между Сциллой и Харибдой, и они, конечно, погибли бы, потому что ни смелость, ни мужество, ни геройская сила не могли им против этих чудовищ. Но вновь появилась их покровительница Гера, бросила между Харибдой и Сциллой свой золотой волосок, и по этой дорожке, не уклоняясь ни вправо, ни влево, «Арго» миновал опасность.
6. Двенадцатая песнь - это описываемые события. Хитроумный в том, что не стал заранее пугать товарищей Сциллой, в том, что сумел победить чары Цирцеи, в том, что смог проплыть мимо острова сирен без потерь. И в том что выбрал верный путь. Если бы он выбрал путь к сдвигающимся скалам Планктам корабль бы раздавило между ними. Многострадальный понятно почему: сначала Цирцея превратила его команду в свиней, потом Сцилла сожрала шесть его товарищей, потом он был наказан за кражу коров Гелиоса. Богоравным он был потому что не всякий обладал такой силой и умом, как Одиссей. А в девятой песне говорится о его других приключениях. Одиссей посетил страну пожирателей лотоса, питающихся лотосом, где всякий, вкусивший лотоса, забывает о родине; великан-людоед, циклоп Полифем, сожрал в своей пещере нескольких товарищей Одиссея (многострадальность), но Одиссей опоил и ослепил циклопа и с прочими товарищами из пещеры под шерстью баранов (хитроумие); за это Полифем призвал на Одиссея гнев своего отца Посейдона.