Начнем не со смерти, а с рождения, которое выпало на 23 марта. Год значения не имел, потому что не он, а именно число определяет выбор имени при крещении.
С этого все и началось. Сколько ни разворачивали календарь – поблизости ни одного нормального имени не оказалось. Судьба обделила Башмачкина со дня появления на свет, не подарив ничего, лично ему принадлежащего.
Имя – отца. Фамилия – отца. Никому не дано было знать, что Акакий Акакиевич окажется последней, тупиковой, ветвью своего фамильного древа.
Но это было уже запрограммировано:
не зря ведь после крещения “он заплакал и сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник”.
Итак, известно предопределено будущее. А пока Акакий Акакиевич живет настоящим. Но живет ли?
Да нет – он служит. Безропотно, ревностно. В департаменте. Неважно, в каком.
Важно – как. За страх и за совесть. Но только этим уважения не заслужишь, хоть век проходи в вицмундире.
Важно – в каком. По нему и определяют место в обществе. А какое место у Акакия Акакиевича, если он “вечный титулярный роветник”? Он наслаждается работой, не получая за это никаких благодарностей – ни устных, ни письменных.
Он примерный работник, но не от самоотверженности, а “от делать нечего”. Забрать у него работу, все равно что забрать жизнь. Никогда ничего творческого он в работу не вносил и панически боялся даже изменить падежи слов.
Шаблон, стандарт, точное исполнение чьей-то воли и чьей-то фразы формирует характер Башмачкина.
Жизнь его текла размеренно до тех пор, пока не прохудилась единственная шинель, стала больше похожа на капот. С Башмачкиным и в шинели никто не здоровался, а уж в капоте… Этот капот окончательно убивал человеческое достоинство Башмачкина, уже убитого однообразной работой и жизнью, одиночеством и невозможностью сшить новую шинель. Петрович вселил в него надежду, вернув Акакия Акакиевича к реальной жизни, которая уже ускользала из-под ног.
Теперь он жил мечтой. У него появилась цель. Он будто воскрес для новой жизни в будущей новой шинели. В жертву ей он приносит отрезок жизни от старой до новой шинели.
Он не пьет чай, не зажигает свеч. Он движется к заветной цели на цыпочках, экономя подметки.
И вот – шинель готова! Новая шинель не просто одежда – она символ! Это итог всех его страданий и надежд.
А может, и пропуск в иной, теперь доступный и ему мир…
Впервые он “немного посибаритствовал”. Впервые за многие годы ощутил себя не частью работы, а частью города, в котором живет, частью другой, не бумажной реальности. Эта реальность и лишит его жизни.
Реальные воры сняли с него реальную шинель.
Шинель дала Башмачкину чувство человеческого достоинства. Отняли ее – и вернули в прежнее униженное положение. И он начинает неравную борьбу за возвращение этой своей шинели. Силы явно неравные.
Государственная машина перемалывает Башмачкина. Не он первый, не он последний. Выдержать поединок с государственной машиной и одержать победу невозможно, нереально.
Акакий Акакиевич – жертва этой неравной борьбы. Но он еще и жертва собственного характера, точнее, бесхарактерности. Он разрешил себе быть жалким.
Он работал над каллиграфией, но не работал над собой и этим убивал себя ежедневно в течение многих лет.
Гоголь сочувствует своему герою, болеет за него. Но ведь и сам человек, несмотря на свою маленькую должность, не должен быть маленьким. Он должен всегда оставаться человеком, и тогда он не умрет хотя бы до своей физической смерти.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОГИ И ГЕРОИ * Мифы о богах и их борьбе с гигантами и титанами изложены в основном по поэме Гесиода "Теогония" (Происхождение богов). Некоторые сказания заимствованы также из поэм Гомера "Илиада" и "Одиссея" и поэмы римского поэта Овидия "Метаморфозы" (Превращения). Вначале существовал лишь вечный, безграничный, темный Хаос. В нем заключался источник жизни мира. Все возникло из безграничного Хаоса -- весь мир и бессмертные боги. Из Хаоса произошла и богиня Земля -- Гея. Широко раскинулась она, могучая, дающая жизнь всему, что живет и растет на ней. Далеко же под Землей, так далеко, как далеко от нас необъятное, светлое небо, в неизмеримой глубине родился мрачный Тартар -- ужасная бездна, полная вечной тьмы. Из Хаоса, источника жизни, родилась и могучая сила, все оживляющая Любовь -- Эрос. Начал создаваться мир. Безграничный Хаос породил Вечный Мрак -- Эреб и темную Ночь -- Нюкту. А от Ночи и Мрака произошли вечный Свет -- Эфир и радостный светлый День -- Гемера. Свет разлился по миру, и стали сменять друг друга ночь и день.
Степан тоже счастья в жизни не поимел. Женился он, семью завел, дом обстроил, все как следует. Жить бы ровно да радоваться, а он невеселый стал и здоровьем хезнул. Так на глазах и таял. Хворый-то придумал дробовичок завести и на охоту повадился. И все, слышь- ко, к Красногорскому руднику ходит, а добычи домой не носит. В осенях ушел так-то да и с концом. Вот его нет, вот его нет.. . Куда девался? Сбили, конечно, народ, давай искать. А он, слышь-ко, на руднике у высокого камня мертвый лежит, ровно улыбается, и ружьишечко у него тут же в сторонке валяется, не стрелено из него. Которые люди первые набежали, сказывали, что около покойника ящерку зеленую видели, да такую большую, каких и вовсе в наших местах не бывало. Сидит будто над покойником, голову подняла, а слезы у ей так и каплют. Как люди ближе подбежали-она на камень, только ее и видели. А как покойника домой привезли да обмывать стали - глядят: у него одна рука накрепко зажата, и чуть видно из нее зернышки зелененькие. Полнехонька горсть.
Начнем не со смерти, а с рождения, которое выпало на 23 марта. Год значения не имел, потому что не он, а именно число определяет выбор имени при крещении.
С этого все и началось. Сколько ни разворачивали календарь – поблизости ни одного нормального имени не оказалось. Судьба обделила Башмачкина со дня появления на свет, не подарив ничего, лично ему принадлежащего.
Имя – отца. Фамилия – отца. Никому не дано было знать, что Акакий Акакиевич окажется последней, тупиковой, ветвью своего фамильного древа.
Но это было уже запрограммировано:
не зря ведь после крещения “он заплакал и сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник”.
Итак, известно предопределено будущее. А пока Акакий Акакиевич живет настоящим. Но живет ли?
Да нет – он служит. Безропотно, ревностно. В департаменте. Неважно, в каком.
Важно – как. За страх и за совесть. Но только этим уважения не заслужишь, хоть век проходи в вицмундире.
Важно – в каком. По нему и определяют место в обществе. А какое место у Акакия Акакиевича, если он “вечный титулярный роветник”? Он наслаждается работой, не получая за это никаких благодарностей – ни устных, ни письменных.
Он примерный работник, но не от самоотверженности, а “от делать нечего”. Забрать у него работу, все равно что забрать жизнь. Никогда ничего творческого он в работу не вносил и панически боялся даже изменить падежи слов.
Шаблон, стандарт, точное исполнение чьей-то воли и чьей-то фразы формирует характер Башмачкина.
Жизнь его текла размеренно до тех пор, пока не прохудилась единственная шинель, стала больше похожа на капот. С Башмачкиным и в шинели никто не здоровался, а уж в капоте… Этот капот окончательно убивал человеческое достоинство Башмачкина, уже убитого однообразной работой и жизнью, одиночеством и невозможностью сшить новую шинель. Петрович вселил в него надежду, вернув Акакия Акакиевича к реальной жизни, которая уже ускользала из-под ног.
Теперь он жил мечтой. У него появилась цель. Он будто воскрес для новой жизни в будущей новой шинели. В жертву ей он приносит отрезок жизни от старой до новой шинели.
Он не пьет чай, не зажигает свеч. Он движется к заветной цели на цыпочках, экономя подметки.
И вот – шинель готова! Новая шинель не просто одежда – она символ! Это итог всех его страданий и надежд.
А может, и пропуск в иной, теперь доступный и ему мир…
Впервые он “немного посибаритствовал”. Впервые за многие годы ощутил себя не частью работы, а частью города, в котором живет, частью другой, не бумажной реальности. Эта реальность и лишит его жизни.
Реальные воры сняли с него реальную шинель.
Шинель дала Башмачкину чувство человеческого достоинства. Отняли ее – и вернули в прежнее униженное положение. И он начинает неравную борьбу за возвращение этой своей шинели. Силы явно неравные.
Государственная машина перемалывает Башмачкина. Не он первый, не он последний. Выдержать поединок с государственной машиной и одержать победу невозможно, нереально.
Акакий Акакиевич – жертва этой неравной борьбы. Но он еще и жертва собственного характера, точнее, бесхарактерности. Он разрешил себе быть жалким.
Он работал над каллиграфией, но не работал над собой и этим убивал себя ежедневно в течение многих лет.
Гоголь сочувствует своему герою, болеет за него. Но ведь и сам человек, несмотря на свою маленькую должность, не должен быть маленьким. Он должен всегда оставаться человеком, и тогда он не умрет хотя бы до своей физической смерти.