Дружба Троекурова и Дубровского существенно отличалась от взаимоотношений богатого барина с другими его помещиками и знакомыми. Они были товарищами по службе. Один и них вышел в отставку в чине поручика гвардии, другой - в чине генерала-аншефа. У обоих были независимые характеры.
Дубровский, несмотря на свою бедность и скромную должность, отличался гордостью и решительностью характера, за что его уважал Троекуров. Он не разговаривал со своим другом грубыми и позорными шутками, которыми подвергал других, а также терпел замечания, которые делал ему Дубровский. К тому же Дубровский был хорошим собеседником, в его отсутствие Кирила Петрович скучал. Пушкин объяснил их дружбу тем, что они были воспитаны одинаково, да к тому же еще и ровесники.
Однажды во время осмотра псарни, Дубровского оскорбил слуга Троекурова - Паромошка. В ответ на оскорбление, Андрей Гаврилович удалился из Покровского и потребовал что бы Троекуров пригласил слугу на его суд, а он уже решит, помиловать его или наказать. Этого стерпеть не смог своенравный Троекуров и решил поставить бывшего друга, товарища по службе на колени.
Объяснение:
Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса.
Раскольникова мучило то, что этот бессмысленный бред так грустно и так мучительно отзывается в его воспоминаниях, что так долго не проходит впечатление этих горячешных грез…
Объяснение:
Вечер наступает все быстрее. Я замечаю это каждый день. Осенние вечера я провожу дома, с семьей