Так в 1935-м зазвучала в стихах Ахматовой тема сталинского террора. Эти и подобные строки Ахматовой долгие годы были нам неизвестны, а без них ее творческий облик (как это стало очевидно сейчас всем) никак не мог быть достаточно верно оценен читателем. Ее считали прежде всего поэтом любовной темы, автором великолепных стихов о ленинградских и царскосельских парках, об искусстве, мастером исторических зарисовок... И действительно, она была таким мастером. В своих прозаических набросках Ахматова так, например, описывает Петербург «времен Достоевского»: «Он был с ног до головы в безвкусных вывесках - белье, корсеты, шляпы, совсем без зелени, без травы, без цветов, весь в барабанном бое, так всегда напоминающем смертную казнь, в хорошем столичном французском языке, в грандиозных похоронных процессиях и описанных Мандельштамом высочайших проездах». Умение показать стиль и душу исторической эпохи через живописные бытовые реалии - еще одна сторона ахматовского таланта. Но недавняя публикация «Реквиема» и примыкающих к нему стихотворений расширила наши представления о поэте и позволила понять нам настоящее место ее творчества в истории русской литературы и, по справедливому выражению одного из авторитетнейших наших литературоведов, Вл. Лакшина, подняла «значение ее и без того общепризнанного наследия сразу на несколько ступеней». Большая часть стихов, составивших знаменитую ныне поэму «Реквием», связана с арестом в 1938 году сына Ахматовой Льва Гумилева, в то время студента Ленинградского университета, и арестами многих других ленинградцев. Боль за сына, за судьбы близких и далеких ей людей прорывалась во многих стихах Ахматовой, сопутствующих тем, что вошли в поэму:
Разлучили с единственным сыном, В казематах пытали друзей, Окружили невидимым тыном Крепко слаженной слежки своей. И, до самого края доведши, Почему-то оставили там...
Большая часть этих стихотворных строк Ахматовой опубликована в нашей стране лишь недавно, другие же, хотя я были известны, но далеко не многие читатели могли понять, что стоит за этими стихами. Еще в 1940 году в сборнике «Из шести книг» и в журнале «Звезда» (№ 3-4) было напечатано стихотворение «Приговор» о неизбывном горе матери, узнавшей о безжалостной расправе над единственным сыном:
И упало каменное слово На мою, еще живую, грудь. Ничего, ведь я была готова, Справлюсь с этим как-нибудь. У меня сегодня много дела: Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить. А не то... Горячий шелест лета, Словно праздник за моим окном. Я давно предчувствовала этот Светлый день и опустелый дом.
Путник, когда ты придешь в Спа…» — это начало известной древнегреческой надписи, которое было сделано умирающим воином и увековечил битву, в которой героической смертью лег отряд спартанцев. История повторяется — и в ХХ веке ни искусство, ни образование не человечество от новой ужасной войны. Как и тысячелетия тому назад, на войне погибают люди. Война ворвалась внезапно — и даже написанные мелом на доске упражнения гимназиста еще не стерты. Но мир изменился, и изменился человек. В немецкой классической гимназии стоят бюсты больших полководцев, которыми, определено, увлекались мальчишки-гимназисты. Но теперь, пройдя сквозь ужасы войны, герой понимает, что тот военный пафос, описанный в «книжках с картинками», это ничто, мыльный пузырь. Солдат спрашивает себя — за что он боролся? — и не находит . Для миллионов людей, погибших на войне, сделают тысячи «памятников массового производства» — вот и все. В воспоминаниях героя особенную роль играет образ креста. Когда крест сняли, на стене остался неисчезающий след, что казался еще ярче, чем сам маленький и старый крест. Его нельзя было уничтожить, как не уничтожил в сознании человека память культуру, чувство морали… Тень в форме креста, который проступает на стене сквозь все слои краски, — это символ мирного времени, «когда еще позволяли вешать в школе кресты», и всего того в человеке, что противостоять войне, разрушению личности и культуры. Тема человеческой памяти в рассказе Г. Белля «Путник, когда ты придешь в Спа…» имеет трагическую расцветку. Но память — это возможность сохранить свое человеческое «я» при любых обстоятельствах. Память может существовать в форме прекрасных произведений искусства или запаха табака и теплого молока. Каждая историческая эпоха состоит из тысяч воспоминаний личных, интимных воспоминаний каждого человека. Это та цепочка, которая завязывает воедино и будущее, детство и взрослую жизнь, одного человека с другой… Сохранить память о то сохранить себя, свою культуру, свою родину.
Я горжусь тем, что я учусь в гимназии. К гимназии и гимназистам всегда было особое отношение. Это всегда самые образованные, самые воспитанные, самые аккуратные ученики. Первые во всем. В нашем городе к нашей гимназии тоже особое отношение. Чаще всего нам завидуют или относятся недоброжелательно. Но это не мешает нам любить свою школу и поддерживать ее высокий статус. Первая школа. Это значит, что мы всегда и во всем должны быть первыми. Если не я, то кто же? Для меня «выпускник гимназии» - это больше, чем просто «выпускник». Я горжусь тем, что я учусь в гимназии !
Так в 1935-м зазвучала в стихах Ахматовой тема сталинского террора. Эти и подобные строки Ахматовой долгие годы были нам неизвестны, а без них ее творческий облик (как это стало очевидно сейчас всем) никак не мог быть достаточно верно оценен читателем. Ее считали прежде всего поэтом любовной темы, автором великолепных стихов о ленинградских и царскосельских парках, об искусстве, мастером исторических зарисовок... И действительно, она была таким мастером. В своих прозаических набросках Ахматова так, например, описывает Петербург «времен Достоевского»:
Разлучили с единственным сыном,«Он был с ног до головы в безвкусных вывесках - белье, корсеты, шляпы, совсем без зелени, без травы, без цветов, весь в барабанном бое, так всегда напоминающем смертную казнь, в хорошем столичном французском языке, в грандиозных похоронных процессиях и описанных Мандельштамом высочайших проездах».
Умение показать стиль и душу исторической эпохи через живописные бытовые реалии - еще одна сторона ахматовского таланта.
Но недавняя публикация «Реквиема» и примыкающих к нему стихотворений расширила наши представления о поэте и позволила понять нам настоящее место ее творчества в истории русской литературы и, по справедливому выражению одного из авторитетнейших наших литературоведов, Вл. Лакшина, подняла «значение ее и без того общепризнанного наследия сразу на несколько ступеней».
Большая часть стихов, составивших знаменитую ныне поэму «Реквием», связана с арестом в 1938 году сына Ахматовой Льва Гумилева, в то время студента Ленинградского университета, и арестами многих других ленинградцев.
Боль за сына, за судьбы близких и далеких ей людей прорывалась во многих стихах Ахматовой, сопутствующих тем, что вошли в поэму:
В казематах пытали друзей,
Окружили невидимым тыном
Крепко слаженной слежки своей.
И, до самого края доведши,
Почему-то оставили там...
И упало каменное словоБольшая часть этих стихотворных строк Ахматовой опубликована в нашей стране лишь недавно, другие же, хотя я были известны, но далеко не многие читатели могли понять, что стоит за этими стихами.
Еще в 1940 году в сборнике «Из шести книг» и в журнале «Звезда» (№ 3-4) было напечатано стихотворение «Приговор» о неизбывном горе матери, узнавшей о безжалостной расправе над единственным сыном:
На мою, еще живую, грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.