Иван Грозный запретил въезжать на территорию государства еврейским купцам. В период правления Ивана IV в стране появился устойчивый тип государственной печати.
В 1565 году царь ввёл в стране опричнину. Опричники не подлежали суду, с их правитель конфисковывал боярские вотчины. Сопровождались нововведения разбоем и насилием, памятным и страшным событием того времени считается Новгородский погром.
При Иване Грозном учреждено первое пешее стрелецкое войско, а русская артиллерия того времени восхищает своей военной мощью исследователей и поныне.Ни одно сообщение об Иване Грозном не может обойтись без описания его успехов во внешней политике.
Правитель возглавил 3 похода на Казань — его целью было сокрушить могущественное казанское ханство. В своём третьем походе Иван IV сделал заключительный шаг к своей цели, штурмом был взят казанский кремль.
Двумя походами царь сумел подчинить и Астраханское ханство.
Особое место в военном аспекте правления Ивана Грозного лежит война с Крымским ханством. В итоге многолетний противостояний в 1572 году разгром под Москвой Крымской орды положил конец турецко-татарской экспансии в Европе.
Три года продолжалась война со Швецией, в которой силы русского войска оказались в победителях. В Новгороде же было подписано перемирие на 40 летОпричнина привела к провалу в экономике, Ливонская война принесла потери российских земель. Царь понял, что внешнеполитические ходы тоже провалены. Хочется завершить доклад тем фактом, что в конце жизни Иван Грозный перестал казнить и раскаялся во многом из содеянного.
Историки отмечают — это был образованнейший человек, стратег и умница, и в то же время страшный деспот и тиран.
«Нет на свете доли хуже моей, серенького зайки! И кто только не точит зубов на меня? Охотники, собаки, волк, лиса и хищная птица; кривоносый ястреб, пучеглазая сова; даже глупая ворона и та таскает своими кривыми лапами моих милых детушек - сереньких зайчат. Отовсюду грозит мне беда; а защищаться-то нечем: лазить на дерево, как белка, я не могу; рыть нор, как кролик, не умею. Правда, зубки мои исправно грызут капустку и кору гложут, да укусить смелости не хватает. Бегать я таки мастер и прыгаю недурно; но хорошо, если придется бежать по ровному полю или на гору, а как под гору - то и пойдешь кувырком через голову: передние ноги не доросли.
Всё бы еще можно жить на свете, если б не трусость негодная. Заслышишь шорох, - уши подымутся, сердчишко забьется, невзвидишь света, пырскнешь из куста, - да и угодишь прямо в тенёта или охотнику под ноги.
Ох, плохо мне, серенькому зайке! Хитришь, по кустикам прячешься, по закочками слоняешься, следы путаешь; а рано или поздно беды не миновать: и потащит меня кухарка на кухню за длинные уши.
Одно только и есть у меня утешение, что хвостик коротенький: собаке схватить не за что. Будь у меня такой хвостище, как у лисицы, куда бы мне с ним деваться? Тогда бы, кажется, пошел и утопился».