Я прилетел в Бангкок вечером, и пока добирался до улицы Кхаосан, уже стемнело. Я заблудился, так как место было не знакомое. Внезапно оказался рядом с заброшенной гостиницей с ресторанчиком на открытом воздухе, где везде были разбросаны старые кроватки. Я был совершенно один и вокруг не было ни живой души. Решил прилечь. Лунный луч падает в изножье моей кровати и лежит как большой светлый плоский камень. Обычно Когда полная луна идет на убыль и левая половина ее начинает чахнуть,-подобно лицу, на худеющих скулах которого при встрече со страстью сперва проступает морщины,-в такие ночи мною овладевает смутная щемящая тоска и я заснул. Очнувшись, я был в ужасе. Я будто оказался в каком-то угрюмом дворе, сквозь рыжеватую арку ворот увидел по другую сторону узкой и грязной улочки подобного призраку, старика. Он стоял у подвала, верхний край входа был увешан ветхим металлическим хламом-сломанными инструментами, ржавыми стременами, коньками и множеством прочих допотопных вещей. Вдруг, послышалось какое- то царапанье по полу. Сначала я подумал, что человек пытается опрокинуть предметы с его пути, и представил как буду зажат между рухнувшей на меня хламом и кроватью. Сквозь сетку появился силуэт его головы. Человек подошел и просунуул руку в образовавшуюся врешь. Темноту прочертил светящийся красный предмет и в снопе искр упал на мою якобы постель. Несколько секунд я просто не владел ситуацией. С первой же секунды накричал на него. А что, если бы простыни загорелись? Я бы сгорел заживо! Паника сменилась раздражением, но я справился с ним. Я был слишком возбужден, в мозгу крутилось множество мыслей..хоть я и спал достаточно, чувствовал усталость и нервничал от внезапного появления этого человека. Незнакомец оказался местный, и уже привык к тому, что здесь теряются многие приезжие. Старик оказался шустрый: сразу понял, что я заблудился. Он знал почти весь Банког и с терпением привел меня до нужного места. Настал час прощания. Я постоял секунду-другую, смущенный, ведь не знал, что он хотел мне Попросив прощения у старика я начал было разворачиваться и тут раздался его голос:" Э-э, чувак,-протянул он с голосом слишком высоким, чтобы его можно было назвать подобревшим. -Остынь. Не напрягайся.". Я удивленно поднял брови. Я решил, что ослышался. Я, пытаясь не подавать виду, полностью сбит с толку: тайский старик владеет хипповским жаргоном...видимо, давно работает с молодежем. Чувствуя себя как обруганный, я благодарно кивнул ему я направился к своему номеру. "Все хорошо"-ответил он и ушел по своим делам. Дальше голова не соображает...сразу говорю, что слова из нескольких книг
Я бежал за павлика спотыкаясь казалось о каждый конерь , что попадался нам по пути. Дыхатие сбилось от быстрого бега но каждое "дилинь-дилинь " подгоняло меня так, что кажется Павлик впереди меня , растения камни и даже злобные феи летящие за нами смешали сь в один большой и шумный водоворот красок и звуков. Одна две пять двадцать минут. Я не помню сколько мы бежали , но звон за своей спиной я уже не слышал . Вдруг Павлик резко затормозил и , не успев остановиться. Налетел прямо на него и мы оба покатились кубарем вниз по склону теряя сознание . Проснулись мы от грозного баритона над ухом . -а-а-а - закричал павлик резко вскочил с сырой земли последовав его примеру я поднялся на ноги с криком :"а-а-а-а это же Человеко-лошадь". А ведь и вправду Перед нами стоял кентавр с величественной осанкой и неменее величественным взглядом . И тут он резко сорвавшись с места рысью понёсся в неизвестную нам сторону от чего мы оба снова с грохотом повалились на грязную почву. Среди громкого "тыгыдык" я разобрал лишь его:"За мной! " бродя по чаще леса кентавр всё таки вывел меня и Павлика из этого треклятого леса за что я его искренне благодарен.
Вот Сергей Есенин Клён ты мой опавший.
Объяснение:
Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел
И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки.
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал березку.