Заблудившийся в лесу охотник, ближе к ночи выходит на луг, называющийся в этих краях Бежин. Уставший, он готов просить приюта у кого угодно. На его удачу на лугу расположились вокруг костра ребята, выведшие, лошадей в ночное. Они позволили охотнику переночевать возле их костра.
Сначала ребята молчали, но когда решили, что взрослый заснул, продолжили прерванный разговор. Рассказывали они друг другу страшные истории про нечисть. Первой была быль о том, как мальчикам довелось ночевать на бумажной фабрике и довелось им услышать домового. Увидеть-то его нельзя, а вот звуками разными напугал он мальчишек довольно сильно. Сначала были шаги за стеной, потом сама собой распахнулась дверь, за которой никого не оказалось, и раздался жуткий кашель.
Следующей была история про местного плотника по имени Гаврила, повстречавшего как-то в лесу русалку. Сидела она на дереве, а волосы-то у нее зеленые были. Звала она Гаврилу к себе, тот и пошел. Видать, защекотать его хотела. Они ж, русалки, все этим промышляют! Но плотник-то возьми да перекрестись. Та смеялась все, а после крестного знамения и перестала. Сказала, что могла она с Гаврилой жить всегда, а теперь не бывать тому. И теперь ей невесело будет, пусть же теперь и плотник веселиться не сможет. Вот и ходит он с тех пор печальный.
Дальше история была о том, как псарь Ермила, проходя через болото мимо могилы утопленника, увидал хорошенького барашка. Хотел подманить его да и забрать, позвал: «Бяша, Бяша». А тот оскалился и ответил ему также: «Бяша, бяша».
А еще кто-то видел однажды, как покойный барин искал ночью на болоте разрыв-траву. Уж больно могила давит на него.
А баба Ульяна пошла ночью к церкви. По народному поверью, можно таким образом увидеть тех, кто в течение года умрет. Увидала мальчишку деревенского, тот и впрямь по весне Богу душу отдал. А потом женщину. Приглядывалась Ульяна, приглядывалась, а то она сама! Жива пока, но так и год еще не окончился.
Много еще разных историй рассказывали мальчишки. И про леших и про водяных. Один из ребят отошел от костра, а, вернувшись, поведал, что подойдя к реке, слышал как его кто-то позвал по имени. Решили мальчики, что это водяной был, и ведь только вот его поминали. Не к добру это!
На этом охотник заснул. А утром, поблагодарив ребят пошел домой. Через некоторое время узнал он, что мальчик тот, и в самом деле умер, только не утонул, а упал с лошади.
Запорожец, потчуя приятелей диковинными историями весь вечер, к ночи притих, оробел и наконец открылся, что продал душу нечистому и этою ночью срок расплаты. Дед обещался не спать ночи, чтоб пособить запорожцу. Заволокло все мраком, и путешественники принуждены были остановиться в ближайшем шинке, где все уж спало. Уснули вскоре и оба дедовых попутчика, так что ему пришлось нести караул в одиночку. Как мог, боролся дед со сном: и обсмотрел все возы, и проведал коней, и закурил люльку — но ничто, и даже почудившиеся ему под соседним возом роги не могли его взбодрить. Он проснулся поздним утром и не нашёл уж запорожца, пропали и кони, но, что хуже всего, пропала дедова шапка с грамотой и деньгами, которою вчера поменялся дед с запорожцем на время. И бранил дед черта, и просил совета у бывших в шинке чумаков — все без толку шинкарю, за пять злотых указал он деду, где сыскать черта, чтоб вытребовать у него обратно грамоту.
Глухою ночью ступил дед в лес и пошёл по еле приметной дорожке, указанной шинкарем. Как и предупреждал он, все в лесу стучало, ибо цыгане, вышедши из нор своих, ковали железо. Миновав все указанные приметы, дед вышел к огню, вокруг коего сидели страшные рожи. Сел и дед. Долго молчали, пока дед не принялся наудачу рассказывать своё дело. «Рожи и уши наставили, и лапы протянули». Дед кинул все свои деньги, земля задрожала, и он очутился чуть не в самом пекле. Ведьмы, чудища, черти — все вокруг отплясывало «какого-то чертовского трепака». Вдруг он оказался за столом, ломившимся от яств, но все куски, что он брал, попадали в чужие рты. Раздосадованный дед, забыв страх, принялся браниться. Все захохотали, и одна из ведьм предложила ему трижды сыграть в дурня: выиграет — его шапка, проиграет — и света Божьего не увидит. Оба раза остался дурнем дед, хоть во второй и сам сдавал карты и были они поначалу совсем неплохи. Догадался он в третий раз потихоньку под столом карты перекрестить — и выиграл. Получив шапку, дед расхрабрился и потребовал коня своего, пригрозя перекрестить все бесовское собрание святым крестом. Загремели пред ним лишь конские кости. Заплакал было дед, да черти дали ему другого коня, что понёс его через провалы и болота, над пропастями и крутизной страшной. Не удержался и сорвался дед, а очнулся на крыше своей же хаты, весь в крови, но целый. В доме кинулись к нему испуганные дети, указывая на мать, что спящая подпрыгивала, сидя на лавке. Дед разбудил жену, которой снилась сущая чертовщина, и, решив вскоре освятить хату, немедля отправился к царице. Там, навидавшись диковин, он забыл на время и о чертях. Да, видно, в отместку, что помешкал он хату освятить, долго после, «ровно через каждый год, и именно в то самое время», жена его против воли пускалась в пляс.